«…Добужинский – пленник Петербурга. Вряд ли мастер когда-нибудь отойдет, выйдет из петербургского мира, и говорить о Добужинском – это говорить об его Петербурге...»
Иван Созонтович Лукаш
М. Добужинский. Автопортрет
Есть мнение, что у художника, иллюстрирующего классические произведения литературы, есть два верных пути: выражать своими иллюстрациями мысли автора или выражать себя при помощи сюжетных идей автора. Но, видимо, есть третий, не менее творчески продуктивный путь. Иллюстрации М. Добужинского к повести Ф.Достоевского «Белые ночи» заставляют думать, что это так.
Было бы не справедливо говорить, что вся жизнь Мстислава Валериановича Добужинского была связана с Достоевским. Правда, детство будущего художника прошло в Ямской слободе, в тех местах, где тогда же протекали последние годы писателя. Они, маленький мальчик и мастер в апогее творчества, хоть и не знали друг друга, но жили друг от друга в нескольких минутах ходьбы, гуляли по одним и тем же улицам, дышали одним и тем же воздухом. Не случайно тот же воздух, те же улицы, что стали когда-то художественным миром Достоевского, входили в душу и формировали творческую натуру Добужинского. И не случайно главным героем, как отдельных произведений, так и всего творчества этого художника стал Петербург.
Он бродил по городу с блокнотом, делал зарисовки: характерные и оригинальные парадные, лестницы, водосточные трубы, брандмауэры – отмечал интересные надписи: вывески, таблички. Он изучал язык Петербурга. Он вырабатывал на основе языка города, свой собственный художественный язык.
Его товарищи по «Миру искусства» искали в городе парадности, показной пышности (а приход Добужинского в это объединение художников совпал с подготовкой к празднованию 200-летия Санкт-Петербурга), и находили их во временах «петровских», временах «екатерининских», очень часто не реальных, а надуманных, иллюзорных. Их творчество было сродни деятельности антиквара, коллекционера, может быть, реставратора. Работы же Добужинского отличались, не уходом в «иные времена, иные миры», но поиском поэтики города в современной художнику повседневности.
Язык Петербурга, преломившись в сознании Добужинского и став его собственным языком, определил графическую технику большинства работ Добужинского. Чрезмерная «живописность» была чужда этому городу. Городу, созданному словно одним росчерком пера Петра Великого. Городу, навсегда противопоставившему суровость свою суровости дикой северной природы.
Художественная суровость – таков корень философии Петербурга, как воспринял ее Добужинский: город, ценный сам по себе, город – произведение чистого искусства, но город, враждебный человеку в самых человеческих проявлениях.
Вероятно, эта философия и стала точкой соприкосновения художественных миров Добужинского и Достоевского. И видимо, эта философия – причина того, что иллюстрации художника к повести «Белые ночи», выполненные в 1922 году по заказу издательства «Аквилон», стали подлинными шедеврами книжной графики.
Художник не стремился в своих работах тотально отразить творчество писателя. Впрочем, это ему навряд ли удалось бы; время для понимания такого явления, как Достоевский, тогда еще не наступило (как, похоже, не наступило и до сих пор).
«Достоевский» остался для Добужинского лишь вспомогательной дисциплиной в его главной теме «Петербург». Самое «петербургское» из произведений писателя стало благодатной почвой для нового постижения «символики» Петербурга, его «символизма», его (пусть пока на уровне чувств, на уровне ощущений) метафизики.
В результате город открылся Добужинскому уже не как просто место действия, но как главный персонаж повести, главная и самая активная ее движущая сила, как существо высшего, по сравнению с людьми, порядка. И эта метаморфоза стала постижением Добужинским трагизма, так как понимали его древние: как столкновение человеческого и божественного, реального и нереального, понятного и непостижимого.
«Человеческие» персонажи – Настенька и Мечтатель – оказываются у Добужинского лишь частями огромного организма Петербурга. Они полностью подвластны его «глобальной воле», они не существуют отдельно от него. Они могут лишь на какое-то время проявиться на фоне его, но удел их – вновь раствориться в его темных недрах.
Город, как «живой» персонаж, приобрел человеческие черты. Да, он может быть добрым, окружая героев «благоприятным» фоном. Но это редко, чаще он жесток, хлеща людей жесткими штрихами дождя, затирая своей темнотой людские индивидуальности. Он может по-доброму разговаривать, но может и едко посмеяться, передразнив изгибом фонарного столба сутулость походки (сутулость души!) Мечтателя.
Но все же, именно для этих иллюстраций Добужинский придумал технику «граттография», заключающуюся в том, чтоб на картоне, залитом черным, выскабливать белые места. И в этом поиске белого в черном – отношение Добужинского к Петербургу: городу неудобному, городу неласковому, городу суровому, но навсегда – любимому.
Вячеслав Дерягин
Иллюстрации к повести Ф. Достоевского "Белые ночи".1922 год
Белая ночь
Я ходил по Петербургу ночью Белой ночью вдоль пустых каналов, И холодные сжимал перила Наклоняясь над водою черной Здесь стояла Настенька быть может Это видел юный Достоевский Как глядели безнадежно очи В эту воду темную канала. А заря не угасала так же И тоской горели стекла окон И в зеленом небе золотился Тот же самый шпиль Адмиралтейства. И шаги мои звучали эхом, Когда шел я гулким переулком, Где жилых домов белеют спины За глухою линией заборов. И не так ли эхо повторяло Звук шагов таких как я прохожих Одиноких Настеньку искавших Белой ночью средь пустынных улиц?
М. Добужинский июль - окт[ябрь] 1922.
Петербург. Фонтанка. Летний дворец Петра I. 1902
Петербург. Александринский театр. 1902
Петербург. Обводный канал. 1902
Петербург. Банковский мост. 1902
Петербург. Чернышов мост. 1902
Петербург. Мойка у Нового Адмиралтейства. 1903
Троицкий мост. 1903
В ротах (Зима в городе). 1904
Домик в Петербурге. 1905
Садик в городе. 1905
Чернышев мост. Санкт-Петербург. 1906
Окно парикмахерской. 1906
Набережная в Петербурге. 1908
Гримасы города. 1908
Петербург. Измайловский полк. 1909
Панорама Санкт-Петербурга с Медным всадником Фальконе . 1912 (Кликабельно)
Петербург. 1914
Из жизни Петрограда 1920 года. 1920 (Кликабельно)
Петроград. Двор Дома искусств. 1920
Эрмитаж. Летний сад. 1920
Исаакий в метель. Литография из альбома «Петроград в 1921 году». 1923
Летний сад зимой. Из альбома "Петроград в 1921 году". 1923
Памятник Петру I. Из альбома "Петроград в 1921 году". 1923
Экскаватор. Из альбома "Петроград в 1921 году". 1923
Сфинксы. Из альбома "Петроград в 1921 году". 1923
Английская набережная в снегу. Из альбома "Петроград в 1921 году". 1923
Суд. Из альбома "Петроград в 1921 году". 1923
Из альбома "Петроград в 1921 году". 1923
У обводного канала. Из альбома "Петроград в 1921 году". 1923
Петропавловская крепость. Из альбома "Петроград в 1921 году". 1923
Львиный мост. Из альбома «Петроград в 1921 году». 1923
Вид на Медного всадника и Исаакиевский собор зимой
Владимир Набоков М. Добужинскому
Воспоминанье, острый луч,
Преобрази мое изгнанье,
Пронзи меня, воспоминанье
О баржах петербургских туч
В небесных ветренных просторах,
О закоулочных заборах,
О добрых ликах фонарей.
Я помню, над Невой моей
Бывали сумерки, как шорох
Тушующих карандашей.
Все это живописец плавный
Передо мною развернул,
И кажется совсем недавно
В лицо мне этот ветер дул
Изображенный им в летучих
Осенних листьях, в зыбких тучах.
И плыл по набережной гул,
Во мгле колокола гудели -
- Собора медныя качели.
Какой там двор знакомый есть,
Какие трубы! Хорошо бы
Туда перешагнуть, пролезть,
Там постоять, где спят сугробы
И плотно сложены дрова
- Или под аркой на канале,
Где нежно в каменном овале
Синеют крепость и Нева.
В. Сиринъ.
(1926)
http://www.grafomanam.net/poem/97903
http://www.artpoisk.info/artist/dobuzhinskiy_mstislav_valer_yanovich_1875
Свежие комментарии