Творчество передвижников тесно связано в нашем сознании с сюжетами из жизни простых людей, картинами повседневного быта.
#И.Е.Репин, В.И.Суриков, Н.П.Богданов-Бельский и другие участники движения не только приобщали большие массы населения России к искусству, но сделали жизнь этих «безликих», ничем не примечательных масс главной темой живописи.
Крестьянские дети и бурлаки, прачки, няньки, мастеровые и рабочие ворвались в чопорные залы художественных музеев, став первыми вестниками новой эпохи в искусстве.
Художник Сергей Арсеньевич Виноградов не мог пройти мимо народной темы хотя бы потому, что сам родился и вырос в селе Большие Соли Костромской губернии.
С детства знакомый быт крестьянства в сочетании с удивительно ясной и искренней манерой письма определили основную тематику #творчества: народная тема нашла наиболее полное отражение на полотнах художника. Переезд в Украину в 1890 году самым благоприятным образом сказался на работах Виноградова. Яркое южное солнце, степной простор и самобытный колорит тут же оказались на его полотнах, добавив оттенки #импрессионизма в глубоко реалистичные сюжеты.
Невероятно, но знаменитые «Бабы (Подруги)», написанные в 1892-1893 гг в Харькове к передвижнической выставке, принадлежат кисти двадцатитрехлетнего #талантливого художника. Зрелое восприятие жизни и оценивание событий усиливается мастерским владением композицией и светом, а всё вместе создаёт эффект живого присутствия.
Две бабы, пригорюнившиеся на широкой скамейке посреди двора, занимают большую часть пространства холста и поневоле притягивают на себя всё внимание. Коричневые от загара лица, светлые платки на головах; простые холщевые одежды, скромно украшенные цветастой украинской вышивкой; разношенные, не по размеру большие ботинки на ногах, – всё бедно, старо и печально. В них нет ни красоты, ни энергии, ничего того, что мы обычно понимаем под высоким искусством. Натруженная старость с мозолистыми руками и испещрёнными глубокими морщинами лицами не вызывает ничего, кроме жалости и желания поскорее отвлечься от скучного сюжета.
И всё-же что-то заставляет остановиться, чтобы рассмотреть сценку внимательнее. Еще не осознаваемые, но уже отрефлексированные подсознанием детали полотна складываются в предощущение встречи с шедевром. Например, позы женщин. Та, что справа наклонилась вперёд и положила скрещённые руки на колени. Белая рубаха и тёмно-коричневая верхняя юбка делают фигуру контрастной по отношению к женщине в белой запахнутой свите справа. Вторая баба сидит, выпрямившись, подперев левой рукой щёку, будто ещё секунда, – и заведёт заунывную песню, а первая, подумав, подхватит всё с тем же равнодушным выражением лица.
Старухи расположились на середине скамейки, поближе друг к другу, словно освободив место ещё кому-то, затерявшемуся в тумане их воспоминаний. Рядом с женщиной в свите притулился небольшой красный узелок – верный признак дальней дороги. Куда собралась старуха? Надолго ли расстаётся со своей подругой? Задумчивы и унылы выражения лиц; печаль об ушедшем и тревога о том, что ждёт впереди, еще больше горбят спины. «Жизнь моя, иль ты приснилась мне?»
Но яркий свет, буквально до краёв заливающий картину, знойный зыбкий от жары воздух, волнами разбегающийся вглубь полотна, соединяются в мощный жизнеутверждающий аккорд. Жизнь продолжается; и в этой жизни есть белая старая хата с соломенной крышей, иссохшие от зноя листья и травы; есть свежевыстиранное бельё, которое ловкие руки молодой женщины развешивают во дворе; есть, наконец, степь, убегающая за горизонт. И старость, написанная на фоне живого пульсирующего настоящего, уже не кажется такой обречённой. Она сама есть это настоящее, пусть и отсылающее к прошлому.
Свежие комментарии